Зелёный Социализм

Дьяченко В.И.,
кандидат юридических наук

Д. Пателис и А. Мозговой

Поводом к написанию статьи послужил приезд в Москву представителя логико-исторической школы из Греции Демитриоса Пателиса, профессора Политехнического Университета Крита. Пателис считает себя коммунистом. Он окончил философский факультет МГУ и там же в 1990 году защитил кандидатскую диссертацию по философии. В сферу его интересов входят вопросы те­ории и методологии науки. В апреле 2015 г. Пателис прочитал лекции в МГУ и ряде других аудиторий левой ориентации.

9 апреля на факультете политологии МГУ состоялась его первая лекция. На вопрос одного из аспирантов, применяет ли профессор классическую методологию марксизма, Пателис ответил, что рассматривает её с научной точки зрения и считает, что все научные теории требуют, прежде всего, критического рассмотрения, учёта тех исторических обстоятельств, в которых они создавались, и только затем – применения. Тем самым Пателис выразил своё отношение к марксизму. А в этом отношении и кроется вся суть позиции логико-исторической школы, основанной профессором философского факультета МГУ, доктором философских наук Виктором Алексеевичем Вазюлиным. На труды своего научного руководителя и опирается Пателис в своих выступлениях и письменных работах. Именно В.А. Вазюлин, называя себя коммунистом, поставил своей целью снять марксизм диалектически, доказывая, что эта теория во многом ошибочна, да ещё и устарела.

Умер В.А. Вазюлин 8 января 2012 г. В некрологе, помещённом в интернете (ссылка, копия), говорится: «Смыслом жизни Виктора Алексеевича Вазюлина было всемерное содействие движению человечества от своей предыстории к подлинной истории, коммунизму. Главной задачей современности он считал «развитие теории на пути диалектического снятия марксизма». А в бегущей строке к некрологу приведены его слова о том, что «не «сняв» марксизм, нельзя в современную эпоху достаточно убедительно и обоснованно ответить на вопрос: «как возможен коммунизм».

На базе логико-исторической школы Вазюлина и была создана международная группа единомышленников с разных континентов, которая пропагандирует необходимость диалектического снятия марксизма, взяв за основу гегелевскую диалектику в её идеалистическом варианте. Конечно, чтобы «обоснованно ответить на вопрос: «как возможен коммунизм».

Что же послужило основанием для снятия марксистской научно обоснованной теории коммунизма профессором Вазюлиным и его сторонниками? Ответ находим в его статье «Ещё раз о диалектическом снятии марксизма», опубликованной в журнале «Марксизм и современность» в 2006 году.

«Возможности для перехода к новой форме марксизма, – пишет Виктор Алексеевич, – возникли у нас в 60-х годах, когда социализм в нашей стране был подвергнут критике. Именно тогда стали нарастать противоречия социалистического общества, и, вместе с тем, рос в значительной мере не осознаваемый интерес к фундаментальным основам марксизма. То был короткий период – с конца 1950-х до конца 1960-х годов» (Вазюлин В.А. Ещё раз о диалектическом снятии марксизма. – Марксизм и современность. 2006 No 1-2, 17).

Очевидно, что В.А. Вазюлин и его последователи исходят из того, что СССР был социалистическим обществом, реализовавшим скорректированную Лениным и Сталиным теорию Маркса и Энгельса под конкретные условия советской действительности. Надо полагать, что до 60-х годов прошлого столетия социализм в СССР развивался без противоречий в рамках марксистского учения. А противоречия возникли после смерти Сталина в хрущёвский период.

Не секрет, что подобная точка зрения весьма распространена среди сторонников ленинско-сталинской интерпретации марксизма. Однако возникает вопрос, является ли эта интерпретация развитием марксистского учения, или она есть просто его отрицание? Ведь Маркс и Энгельс ещё при написании «Манифеста коммунистической партии» отказались от такого неопределённого термина как «социализм», которым пользовались социалисты – утописты того времени. Основоположники коммунистической теории вели речь о первой (переходной) и более высокой фазах коммунизма, который по их обоснованному мнению, может развиваться только в мировом масштабе. Они вообще полагали, что коммунизм может существовать только во всемирно-историческом смысле (Маркс К. и Энгельс Ф. «Немецкая идеология»).

Термин «социализм» применительно к марксистской теории в литературный оборот пустил В.И. Ленин. При этом в своих печатных трудах и в выступлениях этот термин он употреблял в разных значениях: и как период строительства основ для социализма, и как переходный период к полному коммунизму, и как полный коммунизм, что внесло значительную путаницу в марксистскую теорию.

После предательства, совершённого лидерами II Интернационала перед началом 1-й мировой войны в августе 1914 г., у Ленина, видимо, возникли сомнения в правильности марксистского вывода о невозможности коммунистического развития в отдельной и недостаточно развитой стране и без мировой коммунистической революции. Вопреки марксизму родилась идея победы социализма в одной капиталистической стране. Впервые он её сформулировал в 1915 г. в статье «О лозунге Соединённых Штатов Европы». Ленин писал в ней: «Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране» (Ленин В.И. ПСС, т. 26, с.354-355). Затем в 1916 г. в статье «Военная программа пролетарской революции» он уже утверждал: «Развитие капитализма совершается в высшей степени неравномерно в различных странах. Иначе и не может быть при товарном производстве. Отсюда непреложный вывод: социализм не может победить одновременно во всех странах. Он победит первоначально в одной или нескольких странах, а остальные в течение некоторого времени останутся буржуазными или добуржуазными» (Ленин В.И. ПСС, т. 30, с.133). Мысль о возможности победы социализма в отдельно взятой и отсталой стране, как слабом звене империализма, мы находим и в его статье 1916 г. «Империализм, как высшая стадия капитализма».

После прихода к власти в октябре 1917 г., столкнувшись на практике с невозможностью непосредственно коммунистического развития в отсталой России, о чём и предупреждали классики, Ленин предложил дополнительный этап перехода к социализму через НЭП. Этот этап предполагал уже строительство не социализма, как первой фазы коммунизма, а лишь основ для этой фазы через развитие капиталистических отношений, но под руководством партии и советской власти. Однако, согласно марксистской теории, основы для перехода к первой фазе коммунизма (по Ленину, к социализму) создаются капиталистической формацией, господством капиталистического способа производства.

В послеленинский период отбрасывание принципиальных положений марксистской теории усилилось с целью дальнейшего её приспособления к неподходящим условиям советской действительности. В массовое сознание были постепенно внедрены помимо ленинских идей, противоречащих марксизму, ещё и идеи Сталина. Ленинско-сталинские отступления от основополагающих начал марксизма и были названы «марксизмом-ленинизмом». Они были представлены как творческое развитие марксистского учения. Этот «творчески развитый марксизм», к сожалению, до сих пор широко распространён в коммунистическом движении, в том числе и среди сторонников логико-исторической школы. Чем же он отличается от аутентичного марксизма?

Во-первых, для «марксизма-ленинизма» характерна ограниченность мышления его последователей национальными рамками, поскольку они считают возможным осуществление социалистической революции и переход к новой коммунистической формации в отдельно взятой стране или регионе без мировой коммунистической революции.

Во-вторых, «марксизм-ленинизм» не считает необходимым для перехода к коммунистической формации достижения мировыми производительными силами определённого уровня развития, открывающего простор для их дальнейшего поступательного движения и исключающего распространение бедности.

В-третьих, он отрицает необходимость для перехода в новую формацию исчерпания предыдущей формацией возможности для её расширения.

В-четвёртых, он допускает возможность непосредственно коммунистического развития не только в отдельной, но ещё и отсталой стране. Поэтому ленинско-сталинское учение и предусматривает третий дополнительный, по сравнению с марксистской теорией, переходный этап.

В-пятых, он отрицает марксистское положение о том, что пролетариат, как движущая сила мировой коммунистической революции, может существовать только во всемирно-историческом смысле, так же как и его деяние – коммунизм.

В-шестых, «марксисты-ленинцы» считают, что социальную революцию можно организовать.

В-седьмых, они идеалистически преувеличивают роль сознания по отношению к бытию. Они допускают возможность «перепрыгивания» через необходимые исторические этапы к первой фазе коммунизма в странах с отсталым экономическим базисом только за счёт «передовой» политической надстройки.

В-восьмых, они часто представляют социализм не как переходный период к полному коммунизму, а как самостоятельную экономическую общественную формацию с огосударствленными средствами производства, развитым общественным разделением труда, товарно-денежным обменом и советской государственностью, по существу, буржуазного типа. При этом, вступая в противоречие с самими собой, они продолжают объявлять социализм первой фазой коммунизма.

В-девятых, диктатура пролетариата представляется им как ничем не ограниченное насилие по отношению к своим оппонентам, а не как государственная политика диктата коренных классовых интересов пролетариата, направленная, прежде всего, на деспотическое вмешательство в отношения собственности с целью упразднения отношений частного присвоения при переходе к полному коммунизму.

В-десятых, «марксизм-ленинизм» уничтожением отношений частной собственности, частного характера присвоения при переходе к полному коммунизму считает лишь передачу средств производства в собственность государства, тогда как аутентичный марксизм предполагает ещё и преодоление подчинения людей законам разделения труда и товарного обмена.

В-одиннадцатых, в первой фазе коммунизма (по Ленину, при социализме) сталинская интерпретация марксизма не только допускает существование подчинения людей разделению труда на труд городской и деревенский, умственный и физический, творческий и рутинный, управленческий и исполнительский, но его развитие. Более того, сталинцы вообще отрицают возможность преодоления общественного разделения труда и соответственно ограничения человека сферой определённой профессии.

В-двенадцатых, сталинская интерпретация марксизма отрицает необходимость создания системы производственно-потребительских коммун на основе общего имущества (за исключением, конечно, предметов индивидуального потребления) для упразднения частного характера присвоения и перехода к коммунистическим отношениям.

В-тринадцатых, на переходе к полному коммунизму она отрицает необходимость слияния городского и сельского труда, развития малых и средних высокотехнологических поселений-коммун, приближённых к источникам сырья, вместо крупных городских агломераций.

Четырнадцатое отступление от принципиальных положений марксизма заключается в отрицании необходимости включения в действие уже в первой фазе коммунизма закона перемены общественного труда.

Пятнадцатым отступлением является не только допущение в первой фазе коммунизма товарного производства и обмена, но и их развитие.

Шестнадцатое отступление от марксизма заключается в создании советской, по существу, буржуазной государственности, вместо государственности коммунального типа.

Семнадцатым отступлением является укрепление государственности и бюрократии в переходный к полному коммунизму период вместо её отмирания.

Восемнадцатое отступление заключается в теоретическом допущении существования государственности даже при полном коммунизме.

Вот неполный перечень отступлений ленинско-сталинской интерпретации марксизма от его оригинала. Конечно же, в основном они обусловлены попыткой строительства коммунизма без коммунистических революций в развитых странах капитала. Этими отступлениями, которые никак нельзя назвать диалектическим снятием, были отброшены почти все принципиальные положения марксистской теории, что, по сути, представляет собой теоретическое, концептуальное отрицание коммунистической перспективы и коммунистической практики, т. е. ответа на вопрос: «как возможен коммунизм».

В своей статье В.А. Вазюлин пишет, что «после Маркса, Энгельса и Ленина были сделаны не только великие естественно – научные открытия. Но и произошли колоссальные изменения в обществе, значение которых для понимания развития человечества не сравнимо с какими-либо, даже великими, естественно-научными открытиями. В частности, и эта «частность» весьма существенна, существовал и до сих пор в некоторых странах существует социализм. Я его называю ранним социализмом, и всю эпоху протёкших социалистических революций – эпохой ранних социалистических революций. Изменения произошли коренные, а марксизм остался на прежнем уровне» (там же). Надо полагать, что это и есть "выдающиеся открытия" вазюлинской логико- исторической школы. Но что-то в этом открытии уж очень знакомо. Помнится о раннем, неразвитом социализме вещали ещё Н.И. Бухарин и И.В. Сталин в 1925 г., а Л.Д. Троцкий, Зиновьев, Каменев и некоторые другие оппозиционеры сталинскому руководству подвергли это предложение критике. Идею же развитого социализма в 70-80-х годах прошлого столетия безуспешно пытались внедрить «верные ленинцы» с подачи философов Р.И. Косолапова, Т.И. Ойзермана, В.А. Вазюлина и других. Ошибка состояла в том, что развитие элементов государственного капитализма в базисе и отражение их в надстройке в виде бюрократизации партийного и государственного аппарата представлялось непосредственным развитием социализма.

Очевидно, что позиция логико-исторической школы, вслед за советской пропагандой основана именно на этом заблуждении, на непонимании того, что крах советского проекта стал подтверждением ложности не марксистской теории, а её ленинско-сталинской интерпретации. Эта интерпретация была обусловлена вполне объяснимым желанием большевиков во главе с В.И. Лениным максимально «сократить муки родов» коммунизма в отсталой России того времени, в условиях несостоявшейся мировой революции.

В.А. Вазюлину вторит Д. Пателис. В своём интервью «Экономической и Философской газете» он говорит: «Как показывает Виктор Алексеевич, завершается оп­ределенный цикл в развитии человечества, завершается эпоха так называемого раннего со­циализма. Раннего не в том смысле, что боль­шевикам не надо было брать власть в 1917 году, а в том, что хотя условия для победы над капи­тализмом в слабом звене тогда наличествова­ли, но условий для положительного строитель­ства нового общества было явно недостаточно» (Экономическая и Философская газета (№ 20, 2005 г.).

Таким образом, опираясь на «марксизм-ленинизм», Д. Пателис всерьёз считает взятие власти большевиками победой над капитализмом. Да, условия для взятия власти большевиками в октябре 1917 г. действительно были, были и условия для победы в гражданской войне. Но совершенно ошибочно считать это победой над капитализмом, даже если Конституция РСФСР 1918 г., и провозгласила преждевременно Россию социалистической республикой. Ведь, согласно марксистской теории победа над капитализмом предполагает достижение высокого уровня развития мировыми производительными силами, коммунистическую революцию в развитых капиталистических странах и ликвидацию мирового рынка. Вместе с тем она предполагает уничтожение отношений частной собственности, условием существования которых является возможность присвоения частными лицами средств производства, а также предметов индивидуального потребления с излишком, дающим возможность эксплуатировать чужой труд, общественное разделение труда, товарное производство и обмен, упразднение классовых различий и государственности. Без этих условий о победе над капитализмом говорить не приходится.

Ясно, что профессор Пателис пытается оправдать позицию В.И. Ленина, доказывая, что приход к власти большевиков был победой над капитализмом. Но согласно марксистскому учению победе над капитализмом с самого начала препятствовала экономическая отсталость аграрной России с 90% деревенского населения, ¾ которого либо были малограмотными, либо вообще не умело ни читать, ни писать. Капитализм в России по сравнению с развитыми странами Западной Европы не прошёл и четверти пути своего развития. Поэтому без победы коммунистических революций в этих странах и переброски передовых технологий в советскую Россию о коммунистическом её развитии нечего было и мечтать. Но мировая революция не состоялось, так как капитализм к тому времени ещё не потерял возможности к расширению в планетарном масштабе.

После провала политики так называемого военного коммунизма, основательно дискредитировавшей марксизм, разразившихся к 1921 г. голода и эпидемий, унёсших жизни сотен тысяч людей, было принято решение возвращаться к капитализму и через него создавать основы для социализма. Но делать это во главе с коммунистической партией и советской властью, так как утеря власти для Ленина и большевиков была смерти подобна. Такую политику назвали новой экономической политикой (НЭП). Необходимо отметить, что идея перехода к коммунизму через государственный капитализм родилась у Ленина ещё накануне прихода большевиков к власти. Своё отражение она нашла в книге «Государство и революция», написанной в сентябре 1917 г.

О строительстве не социализма, а лишь основ для него через капитализм надо было прямо объявить советскому обществу. Но этого сделать не решились, так как по Конституции 1918 г. Россия уже была объявлена социалистической. Ограничились разъяснением проблемы только руководящим партийным работникам. Более того, советскому обществу НЭП была представлена как развитие социализма. К 1929 г. после ликвидации частного сектора в промышленности и раскулачивания в деревне НЭП объявили упразднённой. Средства производства были полностью огосударствлены, введено пятилетнее планирование. В 1936 г. после ускоренного проведения индустриализации промышленности, коллективизации сельхозпроизводства и ликвидации безграмотности было объявлено, что социализм в СССР победил полностью. Однако советская экономика продолжала носить догоняющий развитые капиталистические страны характер. В ней, наряду с социалистическими, в значительной мере присутствовали капиталистические элементы, в том числе в отношениях собственности. Она была ориентирована на мировой рынок, общественное разделение труда, наёмный труд, где работодателем было советское государство, товарное производство продуктов индивидуального потребления и государственную торговлю. Быстрыми темпами развивалась бюрократия, углублялось разделение управленческого и исполнительского труда, расслоение общества не было преодолено. Несмотря на наличие столь значительных признаков, характерных для государственно-монополистического капитализма, страна была названа полностью социалистической.

Ещё большее расширение капиталистических элементов в базисных экономических отношениях, наряду с развитием бюрократии и коррупции, произошло в послесталинский период. Обострение противоречий капиталистических и коммунистических начал в экономике в пользу первых, вместе с подрывной деятельностью мирового империализма и мирового рынка, в конце концов, ликвидировало коммунистические тенденции. Произошли соответствующие политические, правовые и идеологические изменения в надстройке. Коммунистическая теория и коммунистическая идеология были отвергнуты, что привело к разрушению и развалу КПСС и СССР. Бывшее советское общество полностью встало на рельсы классического капитализма. Всё это с очевидностью показывает, что условий для победы над капитализмом в 1917 г. не существовало не только в России, но и в мире. Не существовало их и позже. Эти условия вызревают только сейчас в связи с утерей капитализмом способности к дальнейшему расширению в планетарном масштабе.

О невозможности непосредственно коммунистического развития и победы над капитализмом в отдельной и слаборазвитой стране предупреждали Маркс и Энгельс ещё в «Немецкой идеологии», затем Энгельс в «Принципах коммунизма» и в своих письмах. А вот к выводу о том, что капитализм ещё не потерял способности к расширению, Энгельс пришёл перед своей смертью в 1895 г. во введении к работе Маркса «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.». Предупреждали о невозможности коммунистического развития в России накануне прихода большевиков к власти Плеханов, Зиновьев, Каменев, Преображенский, Бухарин и другие известные революционеры, придерживавшиеся принципиальных положений марксизма. Что, разве представителям логико-исторической школы, считающим себя знатоками марксизма, эти положения неизвестны? Или они побоялись обвинений в меньшивизме и троцкизме?

Изложенное убедительно доказывает, что «марксизм-ленинизм» и советская модель социализма, как её воплощение на практике, не имели прямого отношения к аутентичному марксизму. Они никак не могут быть основанием для его диалектического снятия. Снятию подлежит не аутентичный марксизм, а его упрощённая ленинско-сталинская интерпретация, называемая «марксизмом-ленинизмом», которая не выдержала проверки временем.

Но сторонники логико-исторической школы продолжали и продолжают представлять «марксизм-ленинизм» развитием марксизма, а советскую модель социализма его воплощением. Нараставшие в советском обществе противоречия капиталистических и социалистических элементов, а затем и гибель советской системы привели их, как и многих советских теоретиков марксизма, к разочарованию марксистской теорией. Начались научные поиски её недостатков, причём, как стало очевидным, с опорой на гегелевскую диалектическую логику в её идеалистическом варианте. При этом Вазюлинцы, называя ортодоксальных марксистов догматиками и начётчиками, не осознают того, что сами они пропагандируют по существу ленинско-сталинские штампы.

Одни советские философы снимали аутентичный марксизм в поисках причин краха советской системы, другие, видимо, не без корысти. В этой связи интерес представляет позиция ныне здравствующего патриарха советского марксизма, доктора философских наук (1951 г.), профессора (1953 г.), академика АН СССР (1981 г.; с 1991 года – Российской академии наук), лауреата Государственной премии СССР (1983) Теодора Ильича Ойзермана. В 2014 г. ему исполнилось 100 лет. Марксизму было посвящено большинство его научных трудов. С 1940 г. он преподавал в МГУ. Работал в отделе консультаций журнала «Большевик», занимался лекторской деятельностью. В 1941 году защитил кандидатскую диссертацию «Марксистско-ленинское учение о превращении необходимости в свободу».

В годы Великой Отечественной войны находился на фронте, был контужен во время боёв на Курской дуге. Из-за контузии и ранения был признан инвалидом войны. После демобилизации в июне 1946 года вернулся на преподавательскую работу – сначала в Московском экономическом институте, а с 1947 года – на философском факультете МГУ. С 1949 года исполнял обязанности заведующего кафедрой истории зарубежной философии МГУ. В 1950-1953 годах Ойзерман был научным руководителем кандидатской диссертации Эвальда Васильевича Ильенкова «Некоторые вопросы материалистической диалектики в работе Маркса „К критике политической экономии”», повлиявшей на выделение диалектической логики как направления марксистско-ленинской философии. В октябре 1951 года Ойзерман защитил докторскую диссертацию «Развитие марксистской теории на опыте революций 1848 года». В 1954-1968 годах он – заведующий кафедрой истории зарубежной философии МГУ. Одновременно в 1962-1966 годах он профессор Высшей партийной школы при ЦК КПСС. С 1968 года он профессор и старший научный сотрудник Института философии АН СССР, в 1971-1987 годах – заведующий сектором истории философии стран Западной Европы и Америки, с 1980 года – отделом истории философии. В 1971-1987 годах – профессор Института повышения квалификации преподавателей общественных наук при МГУ.

Ойзерман – автор работ по истории немецкой классической философии и марксизма, теории историко-философского процесса, теории познания, философским воззрениям И. Канта, Г.-Ф. Гегеля , И.-Г. Фихте, Ф. Шеллинга. Он составитель Собрания сочинений И. Канта в 6 томах (М.: Мысль, 1964 г.).

Если в советский период Теодор Ильич придерживался марксистских взглядов, то после смены власти он почему-то стал признавать многие принципиальные положения марксизма ошибочными. Так, во введении к монографии «Философия как история философии» (СПб.: Алетейя, 1999 г.) он пишет: «Философия, в отличие от любой науки, каков бы ни был исторический уровень её развития, существует, так сказать, во множественном числе». Затем уточняет: «плюрализм присутствует и в рамках каждого из основных философских направлений – материализма и идеализма». Из этого посыла вытекает, что вполне допустимо смешение материализма и идеализма, пролетарской и буржуазной идеологий капиталистических и коммунистических форм собственности, и т. д., и т. п.

В 1962 г. профессор Ойзерман написал книгу «Формирование философии марксизма». Книга стала пособием для изучения становления марксизма. Она была подготовлена на основе курса лекций под тем же названием, который Ойзерман читал в 1947-1955 гг. студентам философского факультета МГУ. И вот, после частнокапиталистической перестройки в 2001 г. академик Ойзерман опубликовал переработанный вариант этой книги, назвав её «Возникновение марксизма». Какие цели, задачи поставил он перед собой? В предисловии автор пишет, что видит свою цель, прежде всего, в том, чтобы в новых исторических условиях освободить прежнюю монографию «от догматических утверждений и догматического стиля изложения вообще» (с.20).

От каких же догматических утверждений отказался после смены власти академик Ойзерман?

Сегодня он считает одним из основных заблуждений создателей марксизма их глубокую убеждённость в необходимости упразднения частной собственности на средства производства. «Это положение было бы совершенно правильным, – отмечает автор, – если бы Маркс признавал необходимость одновременного существования качественно различных форм собственности. Но в том-то и беда, что для Маркса и Энгельса, как и для их предшественников – утопических социалистов (и коммунистов) – ликвидация частной собственности представляется абсолютной необходимостью» (с. 275).

Относительно открытой Марксом и Энгельсом исторической миссии пролетариата в споре с Марксом младогегельянец Бауэр объявил это положение некритическим по отношению к рабочим, которые из-за монотонной физической работы не могут воспринять универсальные горизонты коммунистической революции. Академик справедливо утверждает в новой монографии, что Бауэр и его последователи оказались неспособны оценить исторические перспективы развития пролетариата, его сознательности и способности к организованной борьбе с эксплуатацией и политическим гнётом. «И тем не менее, – добавляет он, – они были правы, утверждая, что убеждение во всемирно-исторической миссии пролетариата носит в принципе утопический характер» (с. 346).

С взглядами Ойзермана близко перекликаются посылы В.А. Вазюлина и его последователей. Опираясь на диалектику Гегеля, в статье «Ещё раз о диалектическом снятии марксизма» профессор Вазюлин утверждает, что материальное не бывает без идеального, атеизм не бывает без религии, коммунизм – без капитализма и т. д., что развитие происходит не через единичное отрицание, а через отрицание двойное, т. е. отрицание отрицания. Такое отрицание Гегель и называл снятием возникшего диалектического противоречия. Но Маркс, по Вазюлину и его последователям, не дорос до понимания диалектического снятия, а просто отрицал идеализм, религию и капитализм. А это, с их точки зрения, неверно.

Однако общеизвестно, что Маркс был знатоком гегелевской идеалистической диалектики и даже некоторые время был младогегельянцем. Но затем порвал с гегелевским идеализмом и стал основателем метода материалистической диалектики, освободив диалектическую логику Гегеля от мистики. Маркс и Энгельс до конца своей жизни отстаивали материалистическую позицию в философии и в реальной жизни. Они доказали, и общественно-историческая практика неоднократно это подтверждала, что бытие определяет сознание, а не наоборот, как утверждал Гегель и его последователи.

В этой связи нельзя не отметить, что свою долю сомнений в марксистский материализм внёс и В.И. Ленин. Видимо, под впечатлением проштудированной им «Науки логики» Гегеля, он пришёл, по существу, к идеалистическому выводу относительно основного вопроса философии, о том, что первично: бытие или сознание.

«...Противоположность материи и сознания, – отмечал Ленин, – имеет абсолютное значение только в пределах очень ограниченной области: в данном случае исключительно в пределах основного гносеологического вопроса о том, что признать первичным и что вторичным. За этими пределами относительность данного противоположения несомненна» (Ленин В.И. ПСС, т., 18, с. 151). Выходит, по Ленину, что за пределами философии, т. е. в сфере бытия, на практике, вопрос о первичности материи или сознания относителен. Следовательно, первичными могут быть и материя, и сознание. Но марксизм и не отрицает обратного влияния политической, юридической и идеологической надстройки на базис. Однако он настаивает на том, что в конечном итоге экономическая необходимость (базис) всегда прокладывает себе путь (Энгельс).

Допуская, что сознание может быть первичным к бытию, Ленин, видимо, и решил, что передовым сознанием революционеров, взявших власть и установивших новую надстройку над старым отсталым базисом в отдельной стране можно перескочить через естественные фазы развития общества, отменив последние декретами, и создать самостоятельно новый базис. Но печальная участь советского общества показала ошибочность этой позиции.

Ленинскую позицию в вопросе об отношении бытия и сознания использовали советские гегельянцы. Вот один из примеров. Занимаясь переводом Гегеля и Платона на язык материализма, советский философ Михаил Лившиц, абсолютизировавший идеальное, опирался на фразу из ленинского конспекта «Науки логики»: «Различие идеального от материального тоже не безусловно, не überschwenglich (не чрезмерно)». Свою позицию Лифшиц определял так: «Идеальное есть во всём, оно есть и в материальном бытии и в сознании, оно есть и в обществе и в природе, или же его нет нигде». Он пишет: «Чтобы наш материализм был вполне современным, придётся взять ещё один урок у Платона, Аристотеля и Гегеля, то есть признать, что идеальное существует не только в человеке, не только в общественной деятельности, не только в предметных воплощениях общественного сознания, но и в природе, и в социальных процессах, и в жизни личности. Общественное так же может быть объективным, как луна, как природа, и существующее в нём идеальное не есть воплощение содержимого нашей головы или коллективного мышления, а объективно идеальное, такое же, как в природе». Даже абстрактно идеализировавшему Эвальду Ильенкову, наделявшему материю и природу сознанием, подобный взгляд Лившица представлялся какой-то уступкой идеализму Платона и Гегеля. (Михаил Лившиц. Википедия).

Стирая грань между материальным и идеальным, современные гегельянцы отстаивают ту позицию, что на практике, идеальное (сознательное) первично по отношению к бытию, что движущей силой общественного прогресса являются не объективные противоречия в сфере материального производства, а передовое сознание Они полагают, что достаточно собраться коммунистически настроенным людям и учёным, усвоившим гегелевскую диалектику, создать проект будущего коммунистического общества и тогда можно будет воплотить его в жизнь, независимо от уровня развития мировых производительных сил. Но Маркс опроверг эту идеалистическую основу доказательством того, что в природе, в обществе и в человеческом мышлении действуют объективные материальные законы саморазвития, самодвижения. Эти объективные исторические законы производства жизни людей воздействуют на их сознание и в конечном счёте определяют общественное развитие. Доказав это, Маркс тем самым поставил диалектическую Логику Гегеля с головы на ноги, поставил её на почву саморазвития материального бытия, определяющего сознание людей. Но последователи логико-исторической школы и другие современные гегельянцы возвращают диалектику в гегелевское положение стояния на голове. Они, так же как и младогегельянцы во времена Маркса, считают, что движущей силой общественного развития являются знания и сознание выдающихся людей, двигателей истории. Их позиция весьма схожа с раскритикованной в своё время Марксом и Энгельсом в «Святом семействе» теорией героев и толпы, с которой носились младогегельянцы. Смысл её сводился к тому, что угнетённая инертная людская масса не в состоянии изменить устаревшие, реакционные отношения в обществе. По мнению её авторов, нужны умные и сильные герои, которые и поведут эту массу к новым отношениям и освободят её от угнетения. В споре с младогегельянцами Маркс и Энгельс доказывали, что двигателем исторического движения общества от одной исторической эпохи к другой, более совершенной, более прогрессивной, более справедливой, являются не герои, а способ производства жизни людей, как диалектическое единство производительных сил и производственных отношений. При этом человек с его знанием и сознанием, являясь основной производительной силой, является главным героем и в производственных отношениях. Диалектические противоречия производительных сил, опережающих в своём развитии производственные отношения, и производственных отношений, развитие которых тормозят отношения собственности, внутри которых они развиваются, в конце концов, приводят к конфликту, к системному кризису. Кризис, конфликт требует своего разрешения (снятия) путём изменения отношений собственности. Кризис приводит к экономическому упадку, революционизируя тем самым сознание масс, что создаёт революционную ситуацию. И тогда наступает эпоха социальных революций, которые приводят к коренным экономическим изменениям в обществе в части отношений собственности.

Революционный переход к новому способу производства характерен для поздних этапов развития человеческой цивилизации. Если снятие экономических противоречий на ранних этапах происходило эволюционным путём, то переход от феодализма к капитализму происходил уже революционно. Это относится к поздним этапам развития человеческой цивилизации. Таким же путём, согласно марксистской теории, будет происходить и переход от капитализма к коммунизму – как скачок из царства необходимости в царство свободы. Исторический анализ развития человечества привёл Маркса к обоснованному выводу, что не сознание преобразует бытие, а, наоборот, экономическое бытие влияет на сознание людей, революционизируя его в периоды кризисов. И лишь тогда сознание людей изменяет бытие. Маркс писал: «На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или – что является только юридическим выражением этого – с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке.

При рассмотрении таких переворотов следует всегда проводить различие между материальным переворотом в экономических условиях производства, который можно определить с естественно-научной точностью, и юридическими, политическими, религиозными, художественными и философскими, словом идеологическими формами, в которых люди сознают этот конфликт и в которых ведут борьбу. Как об отдельном человеке не судят по тому, что он о себе думает, точно также нельзя судить о такой революционной эпохе по её сознанию, наоборот это сознание следует объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями» (Маркс К. К критике политической экономии).

Маркс предупреждал: «Ни одна общественная формация не погибнет раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она даёт достаточно простора, и новые, высшие производственные отношения никогда не появятся раньше, чем созреют материальные условия их существования в лоне самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия её решения уже существуют или, по крайней мере, находятся в процессе становления». И он делает вывод, что общество «не может ни перескочить через естественные фазы развития, ни отменить последние декретами. Но оно может сократить и смягчить муки родов» (там же).

Марксизм исходит из того, что сократят и смягчат муки родов коммунистического общества не герои, не их передовое сознание, а сами массы, т. е. пролетариат, при соответствующих экономических и политических предпосылках. Объективно в ходе экономического развития созданный буржуазией пролетариат, которого она эксплуатирует, является могильщиком капитализма. Осознав свой классовый интерес и свою историческую миссию через борьбу, пролетариат освободит себя сам, организовавшись в класс как политическую силу, способную изменить существующие экономические отношения собственности, а вместе с ними и все остальные общественные отношения. Но осознать свой классовый интерес, овладеть марксистской теорией, законами и закономерностями общественного развития пролетариат самостоятельно не в состоянии без своего авангарда – партии. Именно коммунистической партии марксизм ставит задачу формирования пролетариата в класс, как политическую силу, способную изменить мир.

В современных условиях, после развала советской системы, не находя пролетариата как движущей силы коммунистической революции, современные гегельянцы считают, что классики ошиблись относительно исторической миссии пролетариата. Видимо, сконцентрировав всё своё внимание на исследовании диалектической логики Маркса, к тому же с позиции гегелевского идеализма, наши гегельянцы забыли иные произведения классиков. А ведь Маркс и Энгельс ещё в «Немецкой идеологии» обоснованно утверждали, что пролетариат может существовать только во всемирно-историческом смысле. Поэтому одной из важнейших предпосылок мировой коммунистической революции они считали необходимость смены местно-ограниченных индивидов «индивидами всемирно-историческими, эмпирически универсальными». Но формирование таких индивидов сдерживает широко распространённый национально-ограниченный «марксизм-ленинизм», отринувший марксистскую теорию коммунизма. Тем самым пролетариат лишился своего теоретического оружия, а, следовательно, и своего авангарда. Он попал под влияние социал-шовинистической, националистической и религиозной пропаганды.

Но вернёмся к статье Вазюлина «Ещё раз о диалектическом снятии марксизма», В ней он, анализируя причины нараставших противоречий в советском обществе, пишет: «Потом постепенно стала преобладать опять-таки первоначально не вполне осознаваемая буржуазная, реставрационная позиция. Позиция не развития марксизма, не развития социализма, а реставрации капитализма и соответствующих ему идей. Этой позиции симпатизировало немалое количество людей. И со временем число их увеличилось. Почему так происходило, особая тема, требующая специального обсуждения. Дело заключалось не только в том, что какие-то люди, вроде Горбачёва, секретарей ЦК компартий национальных республик, предали. Дело заключалось в том, что ранний социализм стал обнаруживать свои объективные противоречия. Их надо было серьёзно изучать и так же серьёзно разрешать. Но они не были изучены и не были разрешены. И, в конечном счёте, всё завершилось реставрацией капитализма. Катиться с горы гораздо легче, чем взбираться на неё».

По Вазюлину, получается, что история может развиваться вспять, от более прогрессивной эпохи к эпохе менее прогрессивной, от социализма, как первой фазы коммунизма, опять к капитализму, т. е. родившийся ребёнок может опять возвратиться в материнское чрево. Это утверждение явно не из диалектики. С точки же зрения марксистской теории произошла не реставрация капитализма, а его дальнейшее экономическое развитие, так как этот этап в России не был пройден. А вот в области идеологии действительно произошла буржуазная реставрация. В силу объективных причин, элементы госкапиталистических отношений, развившиеся после периода военного коммунизма в советском экономическом базисе, смели коммунистическую надстройку.

Причину утери коммунистических ориентиров Вазюлин и его последователи видят в том, что «не были изучены и не были разрешены» объективные противоречия раннего социализма. Выход, по их мнению, состоял в переходе к новой форме марксизма. Налицо явно идеалистический не марксистский подход к исследованию проблемы, так как очевидно, что причиной противоречий советской системы была не устаревшая форма марксизма, а объективные экономические условия. Видимо, наши философы гегельянцы забыли, что «конечных причин всех общественных изменений и политических переворотов надо искать не в головах людей, не в возрастающем понимании ими вечной истины и справедливости, а в изменениях способа производства и обмена; их надо искать не в философии, а в экономике соответствующей эпохи» (Энгельс Ф. Анти-Дюринг. М. Политиздат. 1977. С. 271).

Можно подумать, что в Советском Союзе была возможность разрешить созревшие противоречия советской системы пересмотром марксистской теории, которая, кстати, уже была, по сути, снята Лениным и Сталиным по указанным выше причинам.

Но В.А. Вазюлин и его последователи предлагают марксизм снять, исходят из того, что он якобы был воплощён в советской модели социализма, которая потерпела крах.

Они ищут причины краха советского проекта не в недоразвитых экономических отношениях, не в том, что капиталистический способ производства ещё не исчерпал всех своих возможностей для развития производительных сил и своего расширения в планетарном масштабе, а в том, что «постепенно стала преобладать опять-таки первоначально не вполне осознаваемая буржуазная, реставрационная позиция. Позиция не развития марксизма, не развития социализма, а реставрации капитализма и соответствующих ему идей». Но почему стала преобладать эта позиция? Ответ на этот вопрос профессор Вазюлин не даёт. Поиск причины преобладания в советском обществе буржуазной реставрационной позиции автор отложил для специального обсуждения. Видимо, считая её второстепенной. Но с точки зрения аутентичного марксизма она является главной.

Думается, что в силу занимаемого официального положения в советской философской науке современные гегельянцы не решились тогда назвать честно главную причину возникших в советском обществе противоречий, а ими были противоречия развивавшихся тенденций государственного капитализма и социализма. Поэтому вместо критики советской модели социализма, которая противоречила коммунистической теории Маркса и Энгельса, они подвергли остракизму сам классический марксизм, выдвинув идею его диалектического снятия, тогда как снимать надо было «марксизм-ленинизм».

Критикуя марксистский метод исторического материализма в анализируемой статье, В.А. Вазюлин пишет: «Ход мысли от экономической сферы жизни к другим сферам К. Маркс не прошёл систематически…Вольно или невольно эпоха капитализма послужила «образцом» для понимания общества вообще. Поэтому-то взаимодействие различных сфер жизни общества, которое сложилось при капитализме, стало служить в известном смысле шаблоном для понимания других эпох. То есть та структура общественных отношений, которая сложилась в капиталистическом обществе, была, так сказать, абсолютизирована и перенесена на другие эпохи. Если внимательно присмотреться к учению об общественно – экономических формациях, то можно заметить, что дух первого отрицания здесь тоже сказывается. Формации оказываются, в определённой степени, результатом наложения шаблона, и не в полной мере обнаруживается развитие при переходе от формации к формации. Вся история формаций не обнаруживается как единый процесс развития…

Если же мы подходим к материалистическому пониманию истории с точки зрения более развитой эпохи, то можно отметить, что, во-первых, материалистическое понимание истории не является окончательным представлением об обществе». Таким образом, марксистское материалистическое понимание истории (исторический материализм) оказывается опороченным, признаётся ошибочным профессором Взюлиным и его учениками.

Здесь В.А. Вазюлин и его адепты не одиноки. Так, например, философствующий левый украинский гегельянец Александр Будило, также ныне отдаёт предпочтение не историческому материализму, а историческому идеализму.

По поводу «открытия» профессором Вазюлиным того, что «самые общие категории, отражающие развитие человеческого общества, как и основные законы диалектики, изменяются» читаем в некрологе: «С момента доказательства этого методологического принципа диалектика поднялась к новому этапу своего развития. Теперь она не только «наука о всеобщих законах движения и развития природы, человеческого общества и мышления» как писал Ф. Энгельс. Диалектика становится наукой об «изменяющихся и развивающихся всеобщих законах движения, развития и взаимодействия общества, природы и мышления, взятых в качестве органического целого». Значит, по Вазюлину, в мире нет ничего определённого. Законы развития природы, общества и человеческого мышления постоянно развиваются и изменяются. Поэтому-то марксистская теория и подлежит снятию как устаревшая. Познать же новые законы общественного развития очень сложно, если вообще возможно. Однако современные гегельянцы не теряют оптимизма. Они считают, что создание новой теории всё-таки возможно. Но займёт длительный период, несколько сотен лет.

Печально, что идею снятия аутентичного марксизма и создания новой общественной теории ныне пропагандирует в России не только представители логико-исторической школы, но подавляющее большинство других теоретических школ, кружков и семинаров социалистической ориентации. Таковыми, например, являются РУСО, академический теоретический семинар «Марксовские чтения» под руководством Д.В. Джохадзе при Институте философии РАН, «Альтернитивы» А.В. Бузгалина и А.И. Колганова, а также их школа критического марксизма. Снятие марксизма якобы в связи с его устареванием пропагандирует А.Н Тарасов и его ученики, а также школа сопротивления А.В. Сурмавы. Этой же позиции придерживается и Б.Ю Кагарлицкий и его последователи и множество других подобных теоретических тусовок.

Не избежали традиции «творческого» подхода к марксизму, т. е. отрицания принципиальных его положений и большинство существующих коммунистических партий, пропагандирующих «марксизм-ленинизм», а также других групп, называющих себя новыми коммунистами.

В результате пролетариат оказался теоретически обезоруженным, не имеющим своего авангарда, вооружённого научной коммунистической теорией. Поэтому он легко поддаётся на буржуазную пропаганду. Он продолжает стрелять друг в друга не в своих интересах, а в интересах мирового капиталистического способа производства, мирового рынка, буржуазии и её политических ставленников. И это происходит в то время, когда экономические противоречия капитализма уже достигли своего предела, когда они диктуют необходимость их разрешения в мировом масштабе путём революционного изменения общественных отношений в направлении их обобществления, а, значит, очеловечивания. Когда они требуют перехода от рыночного зверства к планомерному производству, планомерному и равномерному распределению и прямому присвоению без избытка, который даёт возможность одним эксплуатировать других.

И такое положение, как представляется, будет продолжаться до тех пор, пока коммунистическое и рабочее движение не овладеют созданным для них Марксом и Энгельсом теоретическим оружием. Оно будет продолжаться до тех пор, пока коммунистическое и рабочее движение всерьёз не займётся интернациональной подготовкой к надвигающемуся мировому социальному взрыву, который неизбежен в условиях рыночной стихии, с тем, чтобы направить его в коммунистическое русло с помощью первой мировой коммунистической революции для сокращения и смягчения мук родов новой исторической формации. Той самой формации, названной классиками коммунистической, в которой не будет условий для ограбления и гнёта одних другими, в которой счастье одних не будет строиться на несчастье других. Той самой формации, в которой человек, освободившись от всех форм отчуждения, вернёт себе свою человеческую, гуманную сущность, и в которой, наконец, появятся реальные возможности для решения проблем сохранения природной среды обитания в результате решения социальных проблем, упразднения государственных границ, отсутствия частных корыстных интересов отдельных лиц и отдельных стран.